каждая поездка в норидж — испытание для нервов. я очень люблю людей там, хотя они и кажутся мне то невероятно близкими, то очень далекими. например, когда джордан, явно не в духе, уходит довольно быстро после выступления, не попрощавшись, я думаю: "конечно, он же не мой друг, а друг бена", хотя еще пару недель назад, в новогоднюю ночь, он мог рассказывать мне довольно детально о проблемах в своих отношениях. если я пропаду из жизни этих людей, она никак не изменится. если они пропадут из моей жизни, то разница будет огромной, потому что у меня здесь больше никого нет. думаю, в этом и проблема. и еще мне всегда недостаточно близости. я как будто научила бена настоящей откровенности — так, как знаю я, так, как чувствую я. никакой дистанции. но требовать этого от друзей нельзя.
те друзья, которых я считаю своими, а не общими, расстраивают больше. это были, возможно, одни из моих последних выходных в норидже, а они даже не ответили на мои сообщения. я понимаю, что все очень обеспокоены новостями из университета о грядущих сокращениях, что, будучи в профсоюзе и в комитете, они должны организовывать кучу всего сейчас, но я ведь правда могу больше туда не приехать. я говорила им, что улечу домой в феврале скорее всего (сейчас уже позже, но они этого не знают). я не могу представить, чтобы мои друзья в питере, например, не ответили на мои сообщения, если бы я сказала, что приеду на выходные, даже если бы они были очень заняты. а это питер и москва, а не англия и россия. может, поэтому я и приехала в лондон в очень расстроенных чувствах. потому что друзья со мной не встретились. если я решу больше туда не ездить, они меня просто больше не увидят. и им как будто все равно. и еще потому что мое прощание с нориджем было удивительно безэмоциональным. четыре года моей жизни. в последние минуты в норидже я стояла у реки в одиночестве, щурилась на солнце и слушала шум воды от насосной станции. и мне ничего не пришло в голову. никто. ни мои друзья, ни коллеги. у меня есть бен и есть франческо, но они уехали со мной, в один день, и так и остались со мной. в моей голове они больше не ассоциируются с нориджем, как и я. это все было каким-то неловким сожительством. четыре года неловкого сожительства между мной и этим городом. не то, чтобы мы "теперь" друг другу вдруг стали чужими. мы всегда были друг другу чужимим. я это знаю, и он это знает. у меня с городами реально как с людьми. у полозковой было, помню, москва — мама, а питер — папа. и если москва для меня действительно мама, пожалуй, потому что это единственное место, где мне совершенно спокойно, то питер реально не отец, а любовник. с которым, правда, не сможешь никогда сойтись нормально. раз в n-ное количество времени можешь урвать ночь вместе, а потом опять разбегаетесь по своим делам. лондон же — мой абьюзивный партнер: людям со стороны кажется, что такому вроде бы надо радоваться, потому что он такой модный и желанный, а ты больше не можешь терпеть его издевательств за закрытой дверью. а норидж? он, наверное, как приемная семья, к которой попал слишком поздно. вроде бы и приняли тебя, назвали своей, а по сути ты им чужая, и всегда чужой будешь. но нельзя не любить город и ожидать, что он полюбит тебя. сама виновата. ну или просто не сложилось. только зачем себя так долго было испытывать — правда не знаю.